ыы.

[dosvidosfantasy]

Автор: Шошанна
Фэндом: Harry Potter
Персонажи: Маркус Флинт/Оливер Вуд.
Рейтинг: NC-17
Жанры: Hurt/comfort, PWP, Слэш (яой)
Предупреждения: Нецензурная лексика, ОМП, OOC, Насилие
Размер: Мини.
Статус: закончен
Описание:
Порой победы на школьной скамье можно заменить победой после… Темный Лорд-таки прорвал оборону Поттера.
Публикация на других ресурсах:
Если вам понравится этот УЖАС - дайте мне ссылку, и все.
Примечания автора:
Вот все тут пишут «Гарри победил Волдеморта!», ага. Ну а что, если бы все было наоборот – что тогда-то?

Смотря на них, шагающих наравне, все с удивлением щурятся. Однако, это своеобразный ритуал двух капитанов. Они еще не облачились в форму для квиддича, но уже шагали так, будто с трудом сдерживали свое рвение до игры. Шли, не глядя друг на друга, но переговаривались едва слышно. Потому что этот разговор предназначен только для них двоих.
— Ну, что ты там говорил о подготовке своих? Вуд, ты же не глупец, прекрасно понимаешь, что и мы не выплясывать чечетку на поле приперлись, — оскаливается Флинт. Он выглядит чертовски напряженно, его широкие плечи расправлены, мощные руки сжаты в кулаки. Шаг размеренный, широкий и до невозможного уверенный. Так, будто всю вечность спокойно держался на этой фиговой планете.
— Отьебись, ради Мерлина! Харе говорить о себе, — закатил глаза Оливер, перепрыгивая через какой-то булыжник. – мы прекрасно подготовились.
Вуд выглядел спокойным, но прищуренные глаза, которые даже потемнели от того самого гриффиндорского упрямства, указывали на его сосредоточенность. Рядом с Флинтом он, стройный, узкоплечий, казался бы беззащитным, если бы не та естественная легкость, с которой он легко скользил по мокрому после ливня холму.
— Я, блять, даже не сомневаюсь, что не обошлось без хуевой тучи сраных стратегий, придуманных самим Царем Вудом, из которой ты, как всегда, выбрал самую запутанную, — прошипел Маркус, пока они все ближе подходили к полю. Издалека уже слышались крики, визги, топот множества ног и все то, что является неизменной частью любого матча. – Победишь – когда-нибудь пожалеешь, — с какой-то неопределенной интонацией сказал он.
— Дорогой мой слабоумный друг, — елейным голосом протянул Оливер. – Ты не заметил, что обычно побеждаю-таки я?
— Ну ты и уебок, — почти рыкнул слизеринец. – До встречи на поле, царек.
— Береги мозги, Флинти, — зло ответил гриффиндорец, шутливо ему отсалютовав. – Порой стратегии очень даже полезны!
***
Вуд, сученыш поганый, победил! Его тактика была настолько запутанной, что сам Салазар бы ногу сломил. Но ведь он, чтоб ему хуй отвалился, выиграл! Флинт, безусловно, умел проигрывать. Это уже байки, что слизеринцы все как шавки тявкают, как только им что-то не удалось.
Он же ж, блять, плевал на Гриффиндор с высокой колокольни, но проиграть Вуду – совсем иное дело. Этому самоуверенному царьку, который со своим гриффиндорским благородством, коим буквально пропиталась его рожа, делал со своими победный круг вокруг поля и вымахивал этими ручонками! Тонкими, но цепкими и сильными. Вот был бы кайф – сломать пальцы, оторвать руки и повесить их над своей кроватью. Как трофей после охоты.
Охота.
Вуд силен в воздухе.
Когда Флинт вошел в гриффиндорскую раздевалку, внутри был только Оливер. Вуд собирал все свои чертежи и планы. Он двигался медленно, потому что уже израсходовал свою энергию. Ведь в этой игре он выкладывался на полную.
Но Вуд на земле – другое дело. Он уязвим.
Оборачиваясь, гриффиндорец столкнулся с Флинтом.
Того, казалось, теперь совершенно не смущало маленькое расстояние между ними. Нехорошо прищурившись, он шагнул вперед, схватил за плечо и, бесцеремонно развернув к себе, поцеловал. Целовался Маркус жестко, властно и уверенно. Да так, что в виски ударило мгновенно, а перед глазами от удивления – не от слабости – потемнело. Вуд сообразил не сразу – гриффиндорец храбрится тогда, когда хотя бы понимает, что происходит. Пока Оливер наконец очнулся и начал отталкивать его, Флинт успел ощутить, как начали саднить губы от быстрого, но жадного поцелуя. Отстранившись от юноши, он тихо фыркнул и, спрятав руки в карманы, прошипел:
— С победой, блять.
И, круто развернувшись, зашагал прочь. Спокойно, размеренно, широким шагом.
И еще раз с победой.
***
Мерлин знает, сколько времени прошло с тех пор, как он «закончил» Хогвартс? Черт знает, даже если можно утверждать, что он его-таки закончил. С того времени прошло несколько лет, да только казалось, что не менее сотни. Оливер устало прислонился плечом к уцелевшему стеклу и глубоко вздохнул. В груди еще саднило после всех заклинаний, обрушенных на голову бедолаги, но это еще ничего в сравнении с тем, что ожидало его, по их меркам. Вместе с ним в небольшом отряде было еще пятеро. Было, потому что на данный момент в живых остался только один его напарник, Говард Декс. Он как раз расхаживал по их разрушенному домику в лесу, который послужил им укрытием(доселе надежным) и попивал чай, хотя это вряд ли спасало его от легкой прохлады. Вуд игнорировал его, потому что так и в самом деле можно было рехнуться, а Декс имел еще и глупую привычку постоянно болтать что-то себе под нос.
Так вот, сейчас член Ордена размышлял о том, считается ли он выпускником давно разрушенного Хогвартса и имеется ли смысл вообще об этом думать. Когда ты постоянно находишься в опасности, мозг тупеет, уступая место рефлексам и естественным навыкам. Вот и сейчас мыслей не было никаких – вернее, никаких здравых. Оливер опять глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Мимо как раз проходил Говард, который, шаркая ногами по каменному полу, бормотал:
— …и пирог со смородиной, да, непременно приготовит, если только выбраться из леса и пойти по главной дороге к таверне, а там разузнать ее местоположение. И если закопать эти… — тут он пнул один их трупов товарищей, которые лежали здесь. Он пнул их без раздражения, бессознательно, как человек, загнанный в угол. Оливер раздраженно прошипел:
— Имей хоть какую-то толику уважения к мертвым! Да и помалкивал бы ты, я не знаю, где пожиратели сейчас, — устало добавил он в конце, надеясь, что хотя бы такой аргумент убедит его друга. Но в него как будто бы бес вселился – он окинул Оливера туманным взглядом и опять принялся бормотать про чудесные пироги своей тетушки, из-за чего и сам Вуд принимался беситься – уже два дня им ничего в рот не попадалось. Он готов был выползти из леса и ползти в поисках даже желудя. Да только это значило умереть сразу же. Ладно, если бы умирать пришлось сытым – тогда ладно. Но рисковать жизнью ради желудя! – ну уж нет.
— Закройся, Декс, ради Бога, иначе пожиратели нас найду… — он не успел договорить просто потому, что его прорицание сбылось. Увидев в окне вспышку, он быстро прыгнул наземь, потянув Говарда за собой. Декс, прежде чем упал, успел протянуть слово «сморооодина», а потом уже повалился наземь.
Оливер тихо выругался – надо же было отложить палочки в сторону! И, тихо обматерившись опять, бросил взгляд на Декса, тихо рыкнув:
— Мать твою, Декс… — но он тут же замолчал, увидев неподвижное лицо боевого товарища. Ясный пень, что его просто убили Авадой. Жаль, он умер так нелепо и со словом «сморооодина» на губах, но что поделать. Оливер сглотнул и пополз к полуразваленной тумбе у стены. Все это происходило быстро, отчего и схватить палочку он успел до того, как прибыли пожиратели. Те, как оказалось, палили не наугад, а довольно-таки целеустремленно. Вуд приметил за окном около десятка пожирателей, но что-то ему подсказывало, что приспешники Темного Лорда не только в одно окно решили вломиться.
— Ну и дрянь, — просто констатировал он и, сжав в руке собственную палочку и спрятав во внутренний карман палочки умерших друзей, пробормотал. – Остолбеней! — а затем, увидев, как заклинание достигло цели и послышался глухой вскрик, довольно ухмыльнулся. После заклинания были отправлены все в том же направлении, до тех пор, пока все до одного не валялись на земле. В который раз Вуд проклял себя за то, что невозможно было аппарировать здесь. Он быстро выскочил из дома, готовясь прятаться за первым попавшимся валуном или любым другим препятствием, а сам продолжал осматриваться. Как и ожидалось, пожиратели ломились в дом со всех сторон. Охранная магия, наложенная Дексом и Вудом, надолго их не задержала. Часть их двинулась к Оливеру, но большинство решили, что в доме еще кто-то есть. Живой. Оливер закусил губу и, мысленно благодаря Гермиону, которая в свое время при нем учила Рона нескольким охранным рунам, начертил мощнейшую из тех, которую мог вспомнить. Такая мелочь остановит их не более чем на десять секунд, когда те подойдут вплотную, но и это уже было огромным сроком. Удостоверившись, что еще пару секунд он будет жить, гриффиндорец бросился прочь, следуя намеченному ранее маршруту. Он никак не реагировал на заклинания и даже обрадовался было, что еще пару дней — если подфартит — сумеет пожить. Гриффиндорец в нем не хватался за жизнь, а вот член Ордена цеплялся руками и ногами за возможность выжить – мертвые сильно не помогут делу.
Бежал Оливер быстро и уставать не уставал – сказывались длительные тренировки, которыми он занимался и после окончания Хогвартса – ведь стоит пропустить буквально недельку, как даже легкая пробежка уже заставляет тебя подустать. Сейчас это, правда, была не пробежка, а погоня. И жизнь будет подарком победившему спринтеру. Вуд бежал, а погони все не было, но парень и не думал расслабляться – увы, глупостью он не отличался, а в свои двадцать уже что-то смыслил в этой жизни, а в войне и подавно. Если ты не видишь врагов, это не значит, что они тебя не видят. Он бежал еще долго(лес, увы, был истинным лесом, а не маленьким леском), но все-таки рано или поздно в груди начало колоть, а сам парень задыхался. Через несколько минут гриффиндорец вынужден был остановиться и, упираясь руками в колени, пытаться отдышаться. Оливер отдавал себе отчет в том, что, чтобы сердце не остановилось, нельзя сейчас просто вот так стоять, но и даже медленно шагать он не мог. Руки и ноги дрожали, губы были горячими, перед глазами плясали круги. Парень сглотнул, вытерев тыльной стороной ладони лоб, и осел на землю. Двигаться было сложно и, несмотря на бешено бьющееся в груди сердце, он слышал свое громкое, прерывистое дыхание. Когда наконец он стал слышать еще и что-либо вокруг, прошло минут семь. Судя по всему, он свернул куда-то или пожиратели отупели совсем и потеряли его из виду, потому что ни шагов он не слышал, ни вздохов, ни голосов…
НИ-ЧЕ-ГО.
— Оторвался, — блаженно прикрыв глаза, пробормотал Оливер. Теперь можно было позволить себе и вспомнить лицо Декса – растерянное, будто бы мертвый Декс спрашивал его: как я мог умереть? Нет, правда, Оливер, как это так: я – и мертвый? Мы ведь должны были есть пироги со смородиной!..
Из груди Вуда вырвался то ли стон, то ли смех. Нелепость.
Тут ветка рядом с ним захрустела, и Оливер резко обернулся. Над ним возвышался один-единственный человек в черной мантии. Лицо его не было скрыто ни маской пожирателя, ни капюшоном, поэтому…
Поэтому Оливер мог беспрепятственно видеть ухмыляющегося Флинта, который, поигрывая в руке палочкой, смотрел на него с убийственным хладнокровием.
— Не обольщайся, — низко засмеялся Маркус, и, вырубая Оливера более стандартным методом – камнем по башке – сказал напоследок. – Порой стратегии очень даже полезны, да?
Наступившая темнота зажала Оливеру глаза, рот и уши, помешав ответить на слова Флинта.
***
Проснулся он оттого, что на него бесцеремоннейшим образом вылили ведро ледяной воды. Оливер затрепыхался, зажмурился и вскочил на ноги – к его удивлению, он не был связан, просто сидел на стуле. Да, на стуле кривобоком и почти трехногом, но стуле. А вокруг – обычная старая комнатушка, коих было много в любом отеле. Услышав скрип кровати, гриффиндорец обернулся и увидел пожирателя, который поднялся на ноги и, скрестив руки на груди, усмотрел на него без улыбки во взгляде. Ну и на губах, что естественно.
Вообще, без любого выражения, а просто смотрел.
— С добрым утром, — едко отметил он, пока его лицо наконец приобрело слегка ироничный вид. Короче говоря, слизеринец. – Как спалось?
Мокрый, продрогший, в подранной рубашке и брюках, Оливер раздраженно уставился на него, ощущая, как все тело ноет. Нет, он определенно испытывал свое тело на стойкость: неделя в лесу, три дня без еды, неподвижная ночь на стуле – чудесно.
— Такие каморки Темный Лорд предоставляет своим лучшим слугам? – огрызнулся Оливер, но тут же настороженно прищурился – Маркус приближался к нему. И приближался слишком стремительно. – Или Темный Лордик даже не знает, куда ты меня притащил? – далее последовала нарочно ироничная и ехидная улыбка и восклицание. – Ой, Флинти, Флинти, нехорошо присваивать чужие сувенирчики! Ну, хочешь, разрежешь меня на кусочки и отправишь в разные места. Одну руку – Малфоям, вторую – Лестранжу, ногу оставь себе одну, вторую отправь Ордену для устрашения, а голова пусть достанется Темному Ло…
— Закроешь рот или мне помочь? – грубая, жестокая усмешка прорезала рот Флинта. Только сейчас Лив понял, что слизеринец стал гораздо красивее с момента их последней встречи – да только было бы в этом дело! Можно подумать, раньше его привлекала во Флинте внешность!
Другое дело, что в глазах Маркуса появилось столько затаенной ненависти, злобы, жестокости и неумолимости, что именно по этой причине сложнее было его узнать — не во внешних чертах дело. Если раньше Маркус вел себя просто как СЛИЗЕРИНЕЦ(что уже диагноз, но излечимо), то теперь это был действительно пожиратель.
Было страшно. Но и смотреть, как испытующе смотрит на него Флинт, чувствуя собственное превосходство, было мучительно и тяжело. Поэтому Оливер заставил себя смотреть ему в глаза и почти выплюнул:
— А что, сможешь?
Вспыхнувшие глаза Флинта смотрели на него с пока что непонятным ему выражением. Маркус протянул руку и, коснувшись ладонью шеи, а после щеки Оливера, грубо и четко прочертил большим пальцем линию по губам гриффиндорца.
— Маловато сомнения в твоем голосе, — низким голосом произнес он, не отрывая взгляд от Лива.
Вуд вздрогнул, поднял на него глаза и столкнулся взглядом со штормом. Темные, почерневшие от смеси злобы и еще какой-то дряни глаза смотрели на него. И тут Оливер, не умея отвечать иначе, раздраженно отвернул голову в сторону и, сжав руки в кулаки, набросился на Флинта, от души зарядив ему в скулу. Тот тихо фыркнул, схватил его за запястье и швырнул в сторону, ударив о железный край кровати. Оливер поморщился, но не сказал ни слова и, согнувшись, головой ударил Маркуса в живот. Оба они были после серьезных стычек, отчего на серьезные удары не было силы. Маркус схватил со столика прикроватного какую-то мелочь, долбанул ею по плечу Оливера, отчего подсвечник(хвала богам, не железный!) не согнулся, а вот лицо Вуда исказилось от боли. Он вцепился руками в плечи Маркуса и, запрыгнув на него, стал грызть и царапать его, но Флинт оторвал его от себя и бросил на пол, наступив на его ребра ботинком. Вернее, собирался было… потому, что гриффиндорец схватил его за ногу и резко дернул, пока тот не успел перенести вес тела на другую ногу, и грохнулся неподалеку. Прыгнув сверху на Флинта, он принялся колотить(умело, смею подметить) его по лицу, рукам, шее плечам. Пока Флинт сам не заставил Оливера чуть приподняться и не ударил ему коленом под дых, отчего мальчишка отскочил в сторону, согнулся напополам и, откашливаясь и задыхаясь, тихо и нечетко выругался. Секунд двадцать понадобилось обоим, чтобы восстановить дыхание и подняться на ноги. Флинт упирался руками в колени и вытирал с губы кровь, а Оливер опирался рукой о стену, растирая разодранное плечо. А после, как только слизеринец выпрямился, опять прыгнул на него, вцепившись в его плечи руками и собираясь начать его колошматить, да только Флинт решил сильно и мощно отшвырнуть его от себя. Чтобы это не произошло, Лив обхватил его пояс ногами и укусил за плечо. Маркус взвыл и, схватив Оливера сильнее, пошел вперед со своей «ношей» и не вжал – врезал, впечатал Вуда в старые часы, которые разбились, царапая юноше спину, плечи и щеки. Но оба выдохлись, оба устали и пострадали достаточно, отчего так и замерли в этой позе, дыша быстро, прерывисто и смотря друг другу в глаза.
За какой-то короткий миг все переменилось. Руки Оливера покоились на плечах Маркуса, он не сжимал их, а ресницы невольно дрогнули — тяжелым был взгляд его противника. Флинт же молча смотрел на Вуда, сжимая его не столько болезненно, сколько сильно. Молчание затягивалось, страх и раздражение пропало – осталась напряженность, и струна терпения обоих натягивалась все больше… и порвалась. В тот момент, когда Оливер нервно облизнул губы, первому крышу снесло от этого невинного на первый взгляд жеста Маркусу. Он подхватил парня под бедра, полностью придерживая его и вжимая в эти чертовые часы с диким желанием. Оливер, правда, тоже крепился недолго – он запустил пальцы в волосы Маркуса, прижимаясь к нему и целуя в приоткрытые потрескавшиеся губы. Плечи гриффиндорца дрожали, то ли от холода, то ли от желания, захлестнувшего обоих. Однако, в отличии от Вуда, который смущенно прикрыл глаза во время поцелуя, Флинт реакции собственного мозга и организма не стыдился. Он сильнее вжал Лива в вышеуказанный предмет мебели и, держа его одной лишь рукой, вторую положил на затылок парня, углубляя поцелуй и скользнув языком тому в рот. Слизеринец задыхался от неудержимого желания много чего сказать, много чего сделать — а время-то, время…
Непонятно, причиной чему послужила такая реакция, такое поведение – еще школьная вражда вперемешку и необъяснимой тягой, ситуация, в которой оказались они оба, обычная драка, влечение или нечто иное. Но факт оставался фактом: несильно, но исступленно кусая губы Оливера, Флинт чуть вздрогнул от прикосновения ледяных после дурной ночи и «душика» рук, которые уже расстегнули верхние пуговицы рубашки пожирателя и коснулись ключицы, груди…
Издав низкий горловой рык, он несильно сжал волосы Лива и, оторвав его от себя, швырнул на добротную старую кровать. Та заскрипела, принимая на себя небольшой вес Оливера, который и впрямь исхудал. Флинт же, окинув на миг распростертого парня, его разметавшиеся волосы и вздымающуюся с каждым вздохом грудь, совершенно забылся и шагнул к нему. Нависнув над покрасневшим, но все с таким же безумным взглядом, Оливера, он просто впился в его губы поцелуем, бесцеремонно разрывая его рубашку и поглаживая сильными, грубыми руками по груди, прессу. Оливер зажмурился, но, ощутив прикосновение, протянул руку и стал судорожно расстегивать рубашку и брюки парня. Крепкий мускулистый торс пожирателя был весь в мелких шрамах, которые зажили, но все равно воспроизводили неизгладимое впечатление. Интересно, что сталось с людьми, которые оставили Флинту эти шрамы?...
Маркус прищурился и, наклонившись, прикусил кожу на шее Оливера, внимательно прислушиваясь к его вздохам.
— Кстати, стены тонкие, — прошептал он на ухо Оливеру, отбрасывая его брюки и поглаживая Лива по бедру. Движения были быстрые, рваные – сколько лет они просто смотрели друг на друга через разные стороны баррикад? – А хозяйка отеля – истеричка.
— Ты не мог помолчать? – тихо засмеялся парень, расстегивая пояс Флинта и, откладывая его в сторону, расстегивая штаны слизеринца и бросая их вместе с бельем на пол. – Я же теперь постараюсь быть тише любого подпольного ор…
— Да знаю я, блять, знаю, — с нетерпением оборвал его Маркус, целуя бледную кожу Оливера и оставляя на ней засосы, отчего тот вздрагивал, запускал пальцы в волосы Флинта, перебирая каждую прядь и прерывисто дыша. Лизнув парочку порезов, отчего Оливер дернулся и, тихо выдохнув, невольно побледнел, Флинт опустился ниже. Когда пожиратель прикусил его сосок, заставляя прогнуться и вцепиться онемевшей рукой в край кровати, Оливер в который раз потерял счет времени, забыл, где он находится, потому что вот они – руки Маркуса Флинта, руки пожирателя. Врага. Руки, которые заставляют его невнятно лепетать какие-то глупости, прижиматься к нему и слишком сильно сжимать его волосы, отчего тот чуть шипит и в отместку прикусывает и второй сосок, поигрывая с ним и, освобождая Оливера от последней части одежды, обхватывая возбужденный член рукой. На щеках гриффиндорца выступил румянец, смятение и растерянность; он дернулся было, но Флинт оставался Флинтом даже в постели – он вдавил того второй рукой в кровать, придержав за плечо, второй же начиная уверенно, резко водить рукой по напряженной плоти Оливера.
— Господи, Флинт, — простонал парень, чуть ли не всхлипывая от желания, застилавшего глаза и, кусая губы, чуть изогнулся, умоляюще уставившись на него. Флинта, пусть возбужденного, заведенного и тоже чуть уставшего, такая ситуация весьма забавляла.
— Ты меня так превозносишь, что мне прямо неловко, — ухмыльнулся он, целуя парня за ухом и с неприкаянным видом увеличивая темп движений. Но, когда Оливер невольно толкнулся ему навстречу, он нехорошо прищурился. – Все, харе, переворачивайся.
— А не хочешь помягче это сказать, а? – пробурчал Оливер, крайне раздраженный, что его довели до подобного состояния и наглым образом оттянули разрядку. Но, будучи в крайне взвинченном состоянии, он тихо выдохнул и, вздохнув, перевернулся на живот, нервно облизнув губы.
— Пока что ты мой пленный, так что становись на колени и облизывай пальцы, не то сам в глотку затолкаю, — фыркнул Флинт, впрочем, абсолютно беззлобно. В минуты близости меняются все – убийцы, добряки, политики, рабочие, друзья и враги… но только не матерщинники. Маркус сам обхватил парня за талию, поставил на колени и, заставляя упираться руками в кровать, поднес к его рту два пальца. Оливер, прежде чем взять их в рот и облизать, заметил, как абсолютно вся рука Маркуса в мелких шрамах, полученных, быть может, еще пару лет назад.
Когда Флинт вошел в него двумя пальцами, он тихо фыркнул, поморщился, но терпеливо вцепился руками в подушку. Он слышал, как ерзает Флинт, пытаясь не то чтобы быть нежным, но не быть хотя бы жестоким, растягивая его, и в итоге плюнул на все это и, посмотрев себе через плечо, рыкнул:
— Давай уже, — и, получив легкую оплеуху, ошарашено уставился в подушку, чувствуя, как краснеет щека. Черт возьми, он уже и забыл о том, каким жестким умеет быть Флинт. Последний, не говоря уже ни слова, вытащил пальцы и, придерживая Оливера за бедра, резко вошел в него, отчего у Вуда от боли потемнело в глазах. Он начал хватать ртом воздух, пытаться вырваться, но рот ему зажали, несильно потянули за волосы – и пришлось подчиниться. А, впрочем, кто бы позволил ему сделать иначе?
Быстро поглаживая Лива по спине, груди, волосам, бедрам, целуя сведенные от боли лопатки, Маркус стал двигаться уверенно, постепенно набирая темп и собственнически прижимая Оливера к себе.
— Да пусти же ты меня! – трепыхаясь, прошипел Оливер и рванулся было, сильно хлестанув Маркуса по лицу, но тот сжал его запястья одной рукой и, пригвоздив к кровати, тихо пробормотал на самое ухо:
— Не пущу, — больше не говоря ни слова, он опять коснулся члена Вуда, который опустил голову и, прикрыв глаза, мелко дрожал. Гриффиндорцу было больно, чертовски больно, и он готов был взвыть и проклинать Флинта до конца своей гребаной жизни – так больно ему было. Но Флинт был уверен, грубоват, умел и – что главное – бескомпромиссный; если поначалу Оливер не помнил себя от боли, сейчас он терялся сказать, в каком положении, моральном состоянии он находится и кем он вообще является – такими волнами находило возбуждение. Поначалу смешиваясь с болью, оно нахлынуло, охватив гриффиндорца целиком и полностью, и, когда с его уст слетел стон удовольствия, губы приоткрылись, а глаза уже были прикрыты, он невольно прижался к Флинту, едва держась на порядком подуставших руках. Те начинали ныть, но, наплевав на это, он невольно стал подаваться назад, навстречу Флинту, постепенно подстраиваясь под его ритм, ловя каждый его вздох, отзываясь на каждую даже мимолетную ласку. Ему стало плевать и на хозяйку-истеричку; и на то, что на улице война; и на то, что скрипом этой идиотской кровати они, вероятно, разбудили всех своих соседей; и на то, что порезы, по которым Флинт с такой жадностью проводил языком, легким жжением отдаются по всему телу – у него было кое-что другое. Наравне с каждым движением он забывал себя и находил другого человека. Человека, которого не видел много лет, которого сейчас исследовал вслепую – получая прикосновения и отвечая на них. Это не единственный способ познания, но одна из его частиц. И, что странно, грубоватый, но не черствый, жестокий, но отнюдь не бесчувственный, Флинт не вызывал у него страх, отвращение – ведь он до сих пор не красавец. И Оливер не был уверен, будет ли еще когда-нибудь шанс ощутить собственной кожей, нервами столько всего, сколько он ощутил в этот миг.
Они кончили одновременно, прижимаясь друг к другу так, что, казалось, друг от друга не отпрянут. Вуд откинулся назад, на спину Флинта, который, приоткрыв глаза и, тяжело дыша, обнимал его за талию. От близости и испытанного только что жара кружило голову, сбивало с толку, но казалось, что если соприкосновение тел прервется, станет холодно, безумно холодно. Оливер повернул голову к слизеринцу, который, вальяжно рассевшись и усадив рядом с собой парня, лениво поглаживал его по плечу. Он был предельно спокоен, и выглядел таким довольным, что даже на поалевших от поцелуев и укусов губах появилась улыбка, и Оливер, приподнявшись, поцеловал пожирателя в висок. Чувствуя, как его приобнимают за плечи и прижимают к себе, он рассеянно спросил:
— И что теперь?
— Что теперь? – задумчиво спросил Флинт, убирая с глаз Оливера еще влажные пряди. – А дальше уж мне придется выбирать, от тебя ничего не зависит.
И почему-то оба не сомневались в том выборе, который сделает Маркус.
Скажем так: это будет их первая общая победа.