01.02.2013 в 01:02
Пишет -Wintersnow-:Перевод: Руки, которые не убивают, драбблы
Название: Руки, которые не убивают, драбблы-дополнения. Приквел, вбоквел и альтернативный финал.
Автор: You Light The Sky
Ссылка на оригинал: Not The Hands That Kill - Masterрost
Переводчик: -Wintersnow-
Разрешение на перевод: получено
Категория: слэш
Жанр: драма, романс
Пейринг: Шерлок/Джон
Рейтинг: R
Размер: драббл (~900/~700/~600)
Дисклеймер: ни мне, ни автору ничего не принадлежит.
Размещение: строго запрещено
Саммари: Продолжения, экстра-сцены к Руки, которые не убивают
В этих трех драбблах - развитие вселенной, небольшие пояснения.
Отдельное примечание: "Шаг" - не именно концовка, это лишь вариация на тему "А что, если бы Падение произошло".
И напоминалка. Обнаженные - в этом мире так обозначаются люди без крыльев.
Предупреждения авторские: вписанное в канонный мир АУ, расхождение с каноном, wing!фик, смерть персонажа
История Джона до Шерлока и кратко основного рассказа
Поначалу Джон Уотсон ненавидит свои крылья.
Он четко помнит день, когда их получил. Мать сказала, что ему предстоит обследование у какого-то нового стоматолога, который, очевидно, не возражал предоставить медицинские услуги бескрылому.
(- Однажды, - Джон вспоминает, как рассказывал родителям о своем намерении, - я стану врачом и буду помогать всем. Мне без разницы, будут у них перья или нет!
Они посмеялись, взъерошили ему волосы, хотя их глаза совершенно не отражали улыбок.
- Конечно, станешь, конечно же.)
Взволнованный и весь на нервах, Джон держит мать за руку (она прихрамывает, что затрудняет ходьбу), когда они входят в белый и пустой вестибюль больницы. Это странно. Джон спрашивает мать, что происходит, но она шикает на него и приказывает следовать за людьми в белых халатах. Именно тогда, разглядывая марлевые маски на лицах державших шприцы медсестер, Джон понимает – что-то не так.
Он пытается сбежать. Он пытается дотянуться до своей матери, впиваясь ногтями в клетчатую ткань ее юбки, но она лишь с безжизненными глазами качает головой и говорит ему (говорит им) сделать это.
Джон чувствует болезненный укол в правую руку, а потом падает вперед, погружаясь в полную темноту.
Очнувшись, он видит белые (чужие, незнакомые) отростки, торчащие из его спины, и кричит.
Позже ему говорят, что его мать мертва.
Она оставила ему письмо. Она говорит, что любит его. Она сделала это, чтобы он смог стать врачом, жить нормальной жизнью, и Джон ненавидит каждое слово, сминает листок бумаги и обхватывает голову руками.
Крылья, странные конечности, которых он никогда не знал, кажется, инстинктивно оборачиваются вокруг него. Он желает, чтобы они этого не делали, потому что не может выносить даже их вида.
После этого Джон проживает свою жизнь на автомате. Гарри винит его. Его отец продолжает спиваться до смерти. Джон поступает на медицинский факультет, только чтобы почтить память матери и потому что дал обещание. Он видит обнаженных на улицах и знает, что должен это сделать.
Но он не будет использовать свои крылья больше, чем это будет необходимо.
На собеседовании в "Бартс" Джон позволяет врачам увидеть свои крылья, но после быстро прячет их. И даже на медицинском факультете Джон не показывает свои крылья. Его преследуют перешептывания, предположения, насколько же уродливыми должны быть его крылья, чтобы он их прятал.
Но они не уродливы. Было бы куда легче ненавидеть их, будь они таковыми. Но Джон не может позволить им иссохнуть от отсутствия ухода. Они принадлежали его матери… они принадлежали его матери… и всякий раз, стоит ему коснуться каждой белой полоски пуха, он видит в своем воображении ее лицо.
Он не ненавидит крылья других людей. Фактически, он любит их, думает, что за ними очень захватывающе наблюдать. Он постоянно задумывается, на что они должны быть похожи, какие ощущения можно испытать кончиком каждого пера. Даже когда он был маленьким, у него была привилегия проводить пальцами по крыльям родителей, спрашивая себя, вызывают ли эти легчайшие прикосновения приятные ощущения.
Джон осторожен при проведении операций на крыльях. Каждое прикосновение бережно. Его коллеги, они тоже, обращаются с каждым пациентом, словно их кожа сделана из стекла, а крылья из тончайшего шелка.
Однако же они отворачиваются от голых спин обнаженных, словно обжегшись. Они отказываются даже подумать о возможности работы с таким пациентом.
Джон видит каждый участок обнаженной кожи, покрытой шрамами или гладкой и безупречной, и думает, покажутся ли они кому-то столь же красивыми, как ему.
А потом появляется Шерлок, безумный (потрясающий) гений, обладающий самой роскошной парой черных крыльев, что он когда-либо видел, не способный летать, пристально, словно под микроскопом, разглядывающий Джона, насмехающийся над раздутой важностью чьих-то крыльев и в то же время никогда не начинающий день без дотошной чистки своих…
Шерлок, Шерлок, Шерлок…
Этот человек был предназначен для полета (он заслуживает этого), и Джон хочет быть рядом, когда наступит этот день.
И, возможно, впервые за всю свою жизнь, Джон думает, что полетит с ним.
А потом бассейн. Кровь, сожженная плоть, и Джон, кричащий от вида прикрывающего его Шерлока – разодранные отростки опадают на землю, это хуже, чем видеть, как его солдаты теряются в безумии пустыни. Он поддерживает Шерлока, нужно доставить его в какое-нибудь безопасное место (где же телефон?), а потом он…
Майкрофт. Шерлока увозят.
Наконец-то он понимает, почему мать привезла его тогда в больницу.
От этого так больно, но он не может позволить Шерлоку жить той жизнью, которая всегда была знакома ему.
Поначалу Джон Уотсон ненавидел свои крылья.
Когда они спасают Шерлоку жизнь, становятся частью детектива, столь им любимого, он больше не ненавидит.
Экстра-сцена, когда Джон в больнице отлучился в уборную, а Шерлок, проснувшись, не обнаружил его рядом
Крик эхом разносится по коридорам (вопли на поле боя, прилив спокойствия, когда он сшивает обратно разодранную кожу, игнорируя лишенные тел крылья, пятнами лежащие на земле), и Джон уже устремляется к двери, когда медсестра преграждает ему путь.
– Это мистер Холмс, сэр…
Но Джон и так это знает, у него уходит меньше пяти минут, чтобы добежать до другого конца коридора, игнорируя боль в ноге и жжение, теперь досаждающее ему по ночам. Его рука влажно, но твердо ложится на дверную ручку. Дверь распахивается от его прикосновения, и Джон видит, что Шерлок проснулся, а другие медсестры, удерживая его на кровати, умоляют его успокоиться.
Его черные (нет, теперь белые, белые, белые, белые) крылья расправлены, бьют бедных медицинских работников по лицам. Они вскинуты, насторожены и готовы (вот только к чему?), и есть что-то животное в том, как Шерлок рычит на каждую руку, словно они разорвут его на кусочки, если им удастся прикоснуться к нему.
У Джона получается разобрать, что кричит Шерлок, только подбежав к нему и услышав: "где Джон, куда вы его забрали, где он…". Он отталкивает медсестер от Шерлока, его руки преодолевают сопротивление и смыкаются вокруг тонкой талии Шерлока, и Джон зарывается лицом в его больничный халат, ощущая, как дрожь пробегает по телу детектива.
– Тише, Шерлок, все в порядке, это всего лишь сон, все в порядке…
Никто ничего не говорит. Он даже не знает, здесь ли еще медсестры или же в страхе сбежали. Джон слышит лишь одно – быстрый стук крови в своей голове и спокойное дыхание Шерлока, когда тот медленно обвивает руками его шею.
– …хочешь рассказать, что тебе снилось? – позже спрашивает Джон, когда они переплетаются в той же кровати. Шерлок обхватил его руками и коконом из перьев обернул вокруг них обоих свои крылья.
Шерлоку наплевать на больничные правила, он утверждает, будто Майкрофт позаботится о любом невежественном идиоте или жалобах на то, что они спят в одной постели. Джон спускает все на самотек, лишь позволяет своей руке найти ладонь Шерлока под простынями.
Шерлок не отвечает, но чуть крепче обхватывает Джона и не прекращает вдыхать его запах.
(И, конечно же, он не отвечает. Он может, и способен, признать, что чувствует что-то к Джону (а Джон все еще не уверен в природе этих чувств, любовь ли это или просто жалость или что-то, по ощущениям похожее на любовь, но, ох, разве он не надеется, что это именно она…), но он не из тех, кто признает свои слабости.)
Джон спит.
Он привык к снам, заполненным выстрелами, и кровью, и сломанными крыльями.
А теперь он не видит ничего, кроме огня, ярко-оранжевого и красного, словно ржавая краснота крыльев Мориарти, в то время как преступник смеется и смеется, пока Джон ползет в огонь, истекает кровью, тянется к нему.
Он стоит там с раскинутыми руками, словно собирается упасть. Или, может быть, он обнимает языки пламени, готов поцеловать огонь и все опасности и загадки, которые тот предлагает. Глаза блестят с той же энергией, которая в первую очередь заставила Джона полюбить его, а потом все его тело окутывает стена красного цвета.
Джон прыгает за ним, ощущая, как пламя пожирает его спину, его руки, его…
– Шерлок!
Он приходит в себя, задыхаясь и пытаясь дотянуться до чего-то, чего угодно, в воздухе, когда ощущает, как к его спине прижимаются губы. Джон напрягается, задается вопросом, что происходит, когда Шерлок сдвигает руки, позволяя своим пальцам очертить находящиеся под кожей впадины на спине Джона.
– Это мое, – шепчет Шерлок, дыхание его слов призрачно оседает на шрамах. Джон задыхается и вспоминает, как впервые увидел их на фотографиях, два параллельных шрама с аккуратными маленькими стежками, навсегда там, отметка Шерлока Холмса на его теле…
– Да, – выдыхает Джон, и это кажется куда более личным, чем любое провозглашение "я люблю тебя". – Да.
Альтернативный финал. Что если то самое Падение все же произошло бы?
Иногда Шерлоку снится падение.
Он на здании ("Бартс", именно там они впервые встретились, там все началось, и там все закончится), выше некуда. Он видит весь Лондон, крыши, линии между домами, переулки, по которым он пробегал вместе со своим блоггером. Этот город принадлежит ему. В своих снах он видел этот город охваченным огнем, и этот город принадлежит ему.
Сейчас он сдается на его милость.
Высота поражает. Он чувствует, как его ладони начинают потеть, а пульс ускоряется. Симптомы страха, но страха чего? Самой высоты? (Память подсовывает: попытка взлететь, только чтобы при падении поцеловать грязь, его крылья искалечены в коричневые пятна). Или того, что ждет внизу, когда он забудет обо всем этом?
Мориарти там, Мориарти повсюду в его разуме. Он словно мгла, вращающаяся вокруг, постоянно шепчущая о скуке и играх.
"Прыгай", – говорит он. – "Прыгай, или они выстрелят".
Он не хочет (боже, никогда не захотел бы, из-за того, что произойдет с Джоном…). Все эти прохожие, идущие по дороге, ни о чем не подозревают, они слепы к трем мужчинам на крыше, когда Шерлок хочет лишь одного: прокричать им, чтобы подняли взгляд, посмотрели наверх и наблюдали. Он задается вопросом, как массы могут быть настолько слепы, настолько бесполезны, в то время как Джон настолько отличается от них…
А Джон…
Его доктор – на самом парапете, стоит на краю пропасти, где одно касание может отправить его в падение на тротуар. Всего одного касания будет достаточно, чтобы Джон развалился на куски (и он больше не поднимется, не полетит).
Но Джон смотрит прямо перед собой, на Шерлока, руки широко раскинуты. Мориарти стоит перед ним, с направленным в лоб Шерлоку пистолетом. Их так много, красных лучей и точек, собравшихся вместе на груди Шерлока.
– Вперед, Джонни, – насмехается Мориарти. – Давай же. Двигайся. Прыгай, или твой детектив превратится в решето, и тогда с ним будет не так весело играть.
– Пошел ты, – выплевывает Джон. Но поднимает одну ногу вперед, покачиваясь в воздухе.
– Нет, – кричит Шерлок, его сердце бьется беспорядочно, нелогично. Он не может позволить Джону сделать это. У Джона больше нет его крыльев, вероятность смерти столь высока. И потом больше не будет ни чая, ни джемперов, ни обиженных выговоров, ни любящих улыбок или раздраженных вздохов, ни бинтов, ни дурацких блогов, ни Джона. Нет. Нет. Нетнетнетнетнет.
Но Джон лишь улыбается ему одной из своих особенных улыбок, хотя его глаза и печальны.
– Прости. Но я не могу позволить тебе умереть, Шерлок. Ты должен жить дальше.
– Нет, Джон, не будь идиотом, не глупи, тебе не позволено умирать…!
– Прощай, Шерлок.
И он шагает в пропасть.
– …Шерлок, Шерлок, проснись! – слышит он. Кто-то трясет его за плечи. Он открывает глаза, задыхаясь и хватая воздух перед собой, его руки натыкаются на мягкую шерсть (джемпер, износ три года. Он знает этот джемпер, Джон надевал его на следующий день после их выписки из больницы), а потом дергает Джона на себя, яростно целуя его в губы.
"Это просто сон", – тяжелый вдох. Легкий стон, и двигающиеся на ощупь руки, очерчивающие лицо Джона, плечи Джона, шрамы Джона. – "Это просто сон".
Позже Шерлок будет стоять на крыше "Бартса". Позади него на цементе будет лежать труп Джима Мориарти, из чьей головы будет вытекать кровь. Шерлок будет вглядываться в Лондон, ждать, пока не заметит на улицах маленькую фигурку Джона (он всегда будет видеть его). Его крылья будут тоскливо дрожать (чтобы взлететь, но нет, не сейчас, он не может им этого позволить. В кои-то веки он этого и не хочет).
Он вспоминает свои сны, о падении Джона. Образ Джона, размазанного по лондонским улицам.
Тогда он вынимает телефон, подносит его к уху, набирает так хорошо знакомый номер.
"Я никому не позволю воспользоваться им".
– Прощай, Джон.
URL записиНазвание: Руки, которые не убивают, драбблы-дополнения. Приквел, вбоквел и альтернативный финал.
Автор: You Light The Sky
Ссылка на оригинал: Not The Hands That Kill - Masterрost
Переводчик: -Wintersnow-
Разрешение на перевод: получено
Категория: слэш
Жанр: драма, романс
Пейринг: Шерлок/Джон
Рейтинг: R
Размер: драббл (~900/~700/~600)
Дисклеймер: ни мне, ни автору ничего не принадлежит.
Размещение: строго запрещено
Саммари: Продолжения, экстра-сцены к Руки, которые не убивают
В этих трех драбблах - развитие вселенной, небольшие пояснения.
Отдельное примечание: "Шаг" - не именно концовка, это лишь вариация на тему "А что, если бы Падение произошло".
И напоминалка. Обнаженные - в этом мире так обозначаются люди без крыльев.
Предупреждения авторские: вписанное в канонный мир АУ, расхождение с каноном, wing!фик, смерть персонажа
Начало
Начало.История Джона до Шерлока и кратко основного рассказа
Поначалу Джон Уотсон ненавидит свои крылья.
Он четко помнит день, когда их получил. Мать сказала, что ему предстоит обследование у какого-то нового стоматолога, который, очевидно, не возражал предоставить медицинские услуги бескрылому.
(- Однажды, - Джон вспоминает, как рассказывал родителям о своем намерении, - я стану врачом и буду помогать всем. Мне без разницы, будут у них перья или нет!
Они посмеялись, взъерошили ему волосы, хотя их глаза совершенно не отражали улыбок.
- Конечно, станешь, конечно же.)
Взволнованный и весь на нервах, Джон держит мать за руку (она прихрамывает, что затрудняет ходьбу), когда они входят в белый и пустой вестибюль больницы. Это странно. Джон спрашивает мать, что происходит, но она шикает на него и приказывает следовать за людьми в белых халатах. Именно тогда, разглядывая марлевые маски на лицах державших шприцы медсестер, Джон понимает – что-то не так.
Он пытается сбежать. Он пытается дотянуться до своей матери, впиваясь ногтями в клетчатую ткань ее юбки, но она лишь с безжизненными глазами качает головой и говорит ему (говорит им) сделать это.
Джон чувствует болезненный укол в правую руку, а потом падает вперед, погружаясь в полную темноту.
Очнувшись, он видит белые (чужие, незнакомые) отростки, торчащие из его спины, и кричит.
Позже ему говорят, что его мать мертва.
Она оставила ему письмо. Она говорит, что любит его. Она сделала это, чтобы он смог стать врачом, жить нормальной жизнью, и Джон ненавидит каждое слово, сминает листок бумаги и обхватывает голову руками.
Крылья, странные конечности, которых он никогда не знал, кажется, инстинктивно оборачиваются вокруг него. Он желает, чтобы они этого не делали, потому что не может выносить даже их вида.
После этого Джон проживает свою жизнь на автомате. Гарри винит его. Его отец продолжает спиваться до смерти. Джон поступает на медицинский факультет, только чтобы почтить память матери и потому что дал обещание. Он видит обнаженных на улицах и знает, что должен это сделать.
Но он не будет использовать свои крылья больше, чем это будет необходимо.
На собеседовании в "Бартс" Джон позволяет врачам увидеть свои крылья, но после быстро прячет их. И даже на медицинском факультете Джон не показывает свои крылья. Его преследуют перешептывания, предположения, насколько же уродливыми должны быть его крылья, чтобы он их прятал.
Но они не уродливы. Было бы куда легче ненавидеть их, будь они таковыми. Но Джон не может позволить им иссохнуть от отсутствия ухода. Они принадлежали его матери… они принадлежали его матери… и всякий раз, стоит ему коснуться каждой белой полоски пуха, он видит в своем воображении ее лицо.
Он не ненавидит крылья других людей. Фактически, он любит их, думает, что за ними очень захватывающе наблюдать. Он постоянно задумывается, на что они должны быть похожи, какие ощущения можно испытать кончиком каждого пера. Даже когда он был маленьким, у него была привилегия проводить пальцами по крыльям родителей, спрашивая себя, вызывают ли эти легчайшие прикосновения приятные ощущения.
Джон осторожен при проведении операций на крыльях. Каждое прикосновение бережно. Его коллеги, они тоже, обращаются с каждым пациентом, словно их кожа сделана из стекла, а крылья из тончайшего шелка.
Однако же они отворачиваются от голых спин обнаженных, словно обжегшись. Они отказываются даже подумать о возможности работы с таким пациентом.
Джон видит каждый участок обнаженной кожи, покрытой шрамами или гладкой и безупречной, и думает, покажутся ли они кому-то столь же красивыми, как ему.
А потом появляется Шерлок, безумный (потрясающий) гений, обладающий самой роскошной парой черных крыльев, что он когда-либо видел, не способный летать, пристально, словно под микроскопом, разглядывающий Джона, насмехающийся над раздутой важностью чьих-то крыльев и в то же время никогда не начинающий день без дотошной чистки своих…
Шерлок, Шерлок, Шерлок…
Этот человек был предназначен для полета (он заслуживает этого), и Джон хочет быть рядом, когда наступит этот день.
И, возможно, впервые за всю свою жизнь, Джон думает, что полетит с ним.
А потом бассейн. Кровь, сожженная плоть, и Джон, кричащий от вида прикрывающего его Шерлока – разодранные отростки опадают на землю, это хуже, чем видеть, как его солдаты теряются в безумии пустыни. Он поддерживает Шерлока, нужно доставить его в какое-нибудь безопасное место (где же телефон?), а потом он…
Майкрофт. Шерлока увозят.
Наконец-то он понимает, почему мать привезла его тогда в больницу.
От этого так больно, но он не может позволить Шерлоку жить той жизнью, которая всегда была знакома ему.
Поначалу Джон Уотсон ненавидел свои крылья.
Когда они спасают Шерлоку жизнь, становятся частью детектива, столь им любимого, он больше не ненавидит.
Пламя
ПламяЭкстра-сцена, когда Джон в больнице отлучился в уборную, а Шерлок, проснувшись, не обнаружил его рядом
Крик эхом разносится по коридорам (вопли на поле боя, прилив спокойствия, когда он сшивает обратно разодранную кожу, игнорируя лишенные тел крылья, пятнами лежащие на земле), и Джон уже устремляется к двери, когда медсестра преграждает ему путь.
– Это мистер Холмс, сэр…
Но Джон и так это знает, у него уходит меньше пяти минут, чтобы добежать до другого конца коридора, игнорируя боль в ноге и жжение, теперь досаждающее ему по ночам. Его рука влажно, но твердо ложится на дверную ручку. Дверь распахивается от его прикосновения, и Джон видит, что Шерлок проснулся, а другие медсестры, удерживая его на кровати, умоляют его успокоиться.
Его черные (нет, теперь белые, белые, белые, белые) крылья расправлены, бьют бедных медицинских работников по лицам. Они вскинуты, насторожены и готовы (вот только к чему?), и есть что-то животное в том, как Шерлок рычит на каждую руку, словно они разорвут его на кусочки, если им удастся прикоснуться к нему.
У Джона получается разобрать, что кричит Шерлок, только подбежав к нему и услышав: "где Джон, куда вы его забрали, где он…". Он отталкивает медсестер от Шерлока, его руки преодолевают сопротивление и смыкаются вокруг тонкой талии Шерлока, и Джон зарывается лицом в его больничный халат, ощущая, как дрожь пробегает по телу детектива.
– Тише, Шерлок, все в порядке, это всего лишь сон, все в порядке…
Никто ничего не говорит. Он даже не знает, здесь ли еще медсестры или же в страхе сбежали. Джон слышит лишь одно – быстрый стук крови в своей голове и спокойное дыхание Шерлока, когда тот медленно обвивает руками его шею.
– …хочешь рассказать, что тебе снилось? – позже спрашивает Джон, когда они переплетаются в той же кровати. Шерлок обхватил его руками и коконом из перьев обернул вокруг них обоих свои крылья.
Шерлоку наплевать на больничные правила, он утверждает, будто Майкрофт позаботится о любом невежественном идиоте или жалобах на то, что они спят в одной постели. Джон спускает все на самотек, лишь позволяет своей руке найти ладонь Шерлока под простынями.
Шерлок не отвечает, но чуть крепче обхватывает Джона и не прекращает вдыхать его запах.
(И, конечно же, он не отвечает. Он может, и способен, признать, что чувствует что-то к Джону (а Джон все еще не уверен в природе этих чувств, любовь ли это или просто жалость или что-то, по ощущениям похожее на любовь, но, ох, разве он не надеется, что это именно она…), но он не из тех, кто признает свои слабости.)
Джон спит.
Он привык к снам, заполненным выстрелами, и кровью, и сломанными крыльями.
А теперь он не видит ничего, кроме огня, ярко-оранжевого и красного, словно ржавая краснота крыльев Мориарти, в то время как преступник смеется и смеется, пока Джон ползет в огонь, истекает кровью, тянется к нему.
Он стоит там с раскинутыми руками, словно собирается упасть. Или, может быть, он обнимает языки пламени, готов поцеловать огонь и все опасности и загадки, которые тот предлагает. Глаза блестят с той же энергией, которая в первую очередь заставила Джона полюбить его, а потом все его тело окутывает стена красного цвета.
Джон прыгает за ним, ощущая, как пламя пожирает его спину, его руки, его…
– Шерлок!
Он приходит в себя, задыхаясь и пытаясь дотянуться до чего-то, чего угодно, в воздухе, когда ощущает, как к его спине прижимаются губы. Джон напрягается, задается вопросом, что происходит, когда Шерлок сдвигает руки, позволяя своим пальцам очертить находящиеся под кожей впадины на спине Джона.
– Это мое, – шепчет Шерлок, дыхание его слов призрачно оседает на шрамах. Джон задыхается и вспоминает, как впервые увидел их на фотографиях, два параллельных шрама с аккуратными маленькими стежками, навсегда там, отметка Шерлока Холмса на его теле…
– Да, – выдыхает Джон, и это кажется куда более личным, чем любое провозглашение "я люблю тебя". – Да.
Шаг
ШагАльтернативный финал. Что если то самое Падение все же произошло бы?
Иногда Шерлоку снится падение.
Он на здании ("Бартс", именно там они впервые встретились, там все началось, и там все закончится), выше некуда. Он видит весь Лондон, крыши, линии между домами, переулки, по которым он пробегал вместе со своим блоггером. Этот город принадлежит ему. В своих снах он видел этот город охваченным огнем, и этот город принадлежит ему.
Сейчас он сдается на его милость.
Высота поражает. Он чувствует, как его ладони начинают потеть, а пульс ускоряется. Симптомы страха, но страха чего? Самой высоты? (Память подсовывает: попытка взлететь, только чтобы при падении поцеловать грязь, его крылья искалечены в коричневые пятна). Или того, что ждет внизу, когда он забудет обо всем этом?
Мориарти там, Мориарти повсюду в его разуме. Он словно мгла, вращающаяся вокруг, постоянно шепчущая о скуке и играх.
"Прыгай", – говорит он. – "Прыгай, или они выстрелят".
Он не хочет (боже, никогда не захотел бы, из-за того, что произойдет с Джоном…). Все эти прохожие, идущие по дороге, ни о чем не подозревают, они слепы к трем мужчинам на крыше, когда Шерлок хочет лишь одного: прокричать им, чтобы подняли взгляд, посмотрели наверх и наблюдали. Он задается вопросом, как массы могут быть настолько слепы, настолько бесполезны, в то время как Джон настолько отличается от них…
А Джон…
Его доктор – на самом парапете, стоит на краю пропасти, где одно касание может отправить его в падение на тротуар. Всего одного касания будет достаточно, чтобы Джон развалился на куски (и он больше не поднимется, не полетит).
Но Джон смотрит прямо перед собой, на Шерлока, руки широко раскинуты. Мориарти стоит перед ним, с направленным в лоб Шерлоку пистолетом. Их так много, красных лучей и точек, собравшихся вместе на груди Шерлока.
– Вперед, Джонни, – насмехается Мориарти. – Давай же. Двигайся. Прыгай, или твой детектив превратится в решето, и тогда с ним будет не так весело играть.
– Пошел ты, – выплевывает Джон. Но поднимает одну ногу вперед, покачиваясь в воздухе.
– Нет, – кричит Шерлок, его сердце бьется беспорядочно, нелогично. Он не может позволить Джону сделать это. У Джона больше нет его крыльев, вероятность смерти столь высока. И потом больше не будет ни чая, ни джемперов, ни обиженных выговоров, ни любящих улыбок или раздраженных вздохов, ни бинтов, ни дурацких блогов, ни Джона. Нет. Нет. Нетнетнетнетнет.
Но Джон лишь улыбается ему одной из своих особенных улыбок, хотя его глаза и печальны.
– Прости. Но я не могу позволить тебе умереть, Шерлок. Ты должен жить дальше.
– Нет, Джон, не будь идиотом, не глупи, тебе не позволено умирать…!
– Прощай, Шерлок.
И он шагает в пропасть.
– …Шерлок, Шерлок, проснись! – слышит он. Кто-то трясет его за плечи. Он открывает глаза, задыхаясь и хватая воздух перед собой, его руки натыкаются на мягкую шерсть (джемпер, износ три года. Он знает этот джемпер, Джон надевал его на следующий день после их выписки из больницы), а потом дергает Джона на себя, яростно целуя его в губы.
"Это просто сон", – тяжелый вдох. Легкий стон, и двигающиеся на ощупь руки, очерчивающие лицо Джона, плечи Джона, шрамы Джона. – "Это просто сон".
Позже Шерлок будет стоять на крыше "Бартса". Позади него на цементе будет лежать труп Джима Мориарти, из чьей головы будет вытекать кровь. Шерлок будет вглядываться в Лондон, ждать, пока не заметит на улицах маленькую фигурку Джона (он всегда будет видеть его). Его крылья будут тоскливо дрожать (чтобы взлететь, но нет, не сейчас, он не может им этого позволить. В кои-то веки он этого и не хочет).
Он вспоминает свои сны, о падении Джона. Образ Джона, размазанного по лондонским улицам.
Тогда он вынимает телефон, подносит его к уху, набирает так хорошо знакомый номер.
"Я никому не позволю воспользоваться им".
– Прощай, Джон.