Загадка добра: почему безусловно хорошие вещи случаются с безусловно плохими людьми (См. Бог)
В общем, решила сделать что-то вроде "десять любимых цитат из фиков по даблджи". В любом порядке, я думаю.
1.
1. Робин Гуд возвращается в зал, помахивая револьвером.
— Ты, — говорит он, указывая револьвером на Джона. — Вот ты, в коричневой куртке, иди-ка сюда.
— Зачем? — спрашивает Джон, не трогаясь с места.
Позади Джона кто-то сдавленно ахает, справедливо решив, что за наглость его убьют немедленно.
Так бы оно и было, полагает Джон, если бы темные, как маслины, глаза Мориарти в прорезях маски не сияли так азартно.
— Подойдёшь — узнаешь, — щедро обещает Мориарти. — Давай, шажок, другой, и ты на месте.
Джон не двигается.
— Ко мне, Джонни, — Мориарти наводит револьвер на Джона, на его левый локоть.
Он не убьёт немедленно, но спускать неповиновение в такой напряженный момент не станет.
И Джон нехотя делает шаг. И ещё один, и ещё, пока не подходит к Мориарти на расстояние вытянутой руки.
— Сковать ему руки за спиной, — отрывисто велит Мориарти.
Наручники обжигают холодом.
Полицейские сирены снаружи всё воют, но взрывов больше нет.
— Знаешь, почему я выбрал именно этот супермаркет? — Мориарти подцепляет Джона дулом револьвера под подбородок, заставляет посмотреть себе в глаза. — Потому что после работы ты, Джонни, направился именно сюда.
— Какая честь, — говорит Джон без малейшего энтузиазма. Он чувствует на себе взгляды всех заложников, слышащих этот разговор.
Если Мориарти оставит Джона здесь, ему может здорово достаться от тех, с кем он был с одной лодке. И как минимум ночь ему придётся провести в тюремной камере — в этом нет сомнений.
— Не стоит благодарности, — Мориарти улыбается под маской, Джон видит, как движется ткань. — Ты ещё не знаешь самой главной новости, Джонни.
Он делает паузу и держит её до тех пор, пока Джон не сдаётся и не спрашивает:
— Какой новости?
— Папочка берет тебя с собой в круиз, — Мориарти скользит дулом револьвера по щеке Джона, по губам, оставляя на них привкус металла. — Ты отправишься со мной.
2. 2. — Хочешь пить, Джонни? — Мориарти подкидывает в руке маленькую бутылку минеральной воды.
Пластик бутылки запотел, на ладони Мориарти остаются мокрые следы. Джон жадно следит взглядом за полётом бутылки, за тем, как перекатывается внутри неё вода — от горлышка ко дну, и обратно.
— Хочу, — говорит он, признавая, что отрицать очевидное — бессмысленно.
— Что будет, если я скажу, что с этой минуты ты не получишь ни капли воды, чая или чего-нибудь ещё иначе, чем через мой рот? — с искренним любопытством спрашивает Мориарти.
— Я откушу твой чертов язык, чтобы впредь ты не говорил ничего подобного, — обещает Джон.
3. 3. — О упрямый, своенравный беглец, оторвавшийся от любящей груди! — восклицает Мориарти, взмахивая револьвером.
Он хочет сказать ещё что-то, но Джон перебивает:
— Две сдобренные джином слезы прокатились по крыльям носа, — полувопросительно говорит он. Джон тоже любит Оруэлла.
4. 4. Мориарти откладывает револьвер. Набирает в рот воды и склоняется к Джону, придерживая его за виски своими горячими, как пески Афганистана, ладонями.
Его губы касаются губ Джона.
Джон медлит долю секунды и приоткрывает рот.
Он не закрывает глаза и видит прямо перед собой — в нескольких миллиметрах — темные, бархатно-влажные, как у лани, глаза Мориарти.
Вода проливается на его язык, обжигающе-холодная, благословенная; Джону кажется, будто она впитывается сразу же, не дойдя до горла, он облизывает нёбо, он проводит кончиком языка по губам Мориарти, собирая с них мельчайшие прохладные капли.
Мориарти сжимает виски Джона крепче и целует его.
Их языки сталкиваются; гладкие влажные губы Мориарти скользят по шершавым обветренным губам Джона, растрепанные темные пряди щекотно задевают лоб Джона, кончиком пальца он гладит висок Джона, ерошит жесткий ежик волос.
Джон пьёт дыхание Мориарти, пьёт его жадные, обжигающие ласки, захлебывается его взглядом, его прикосновениями; Джон не может напиться, не может остановиться вовремя, Мориарти губителен, как ревущий горный водопад, и сладок, как мирный лесной ручей, он — проливной лондонский дождь, он — лёд на дне бокала, изморозь на окне, сонный пруд с водоворотами омутов.
5. 5. "One day," John vowed, purity glimmered around his hands, formless and powerful. "One day I will shoot. One day, I will burn you to a crisp, stand over your ashes and laugh." The malicious intent felt ugly inside him, foreign and sticky like tar poured over his heart. But Jim inspired hatred so easily. He made him so disgustingly, unforgivably angry.
Jim let out a little sound like a moan, wrapping his arms around John’s waist from behind and burying his face in his feathers, holding John there tightly.
"Johnny." he sighed breathlessly. "When you say things like that, I think I could fall in love with you."
6. 6.
"Sherlock told you I would kill one of those children?" John gave a curt nod, and the twisted smile Jim gave him made fear tangle coldly in his chest. "Right now, little Mark Grint is on the chopping block."
"Where?" John pressed, leaning forward in his seat, the chair screeching back as he pushed it away in his haste. Jim tsked teasingly at him. John shoulders slumped, casting around blindly for the right answer. "What do you want? What do I have to do?"
"Beg me."
John blinked at Jim slowly, blue eyes wide and purposefully confused. He did not want to understand that statement. He didn’t want to comprehend it or let it sink in. "What?" he asked reluctantly. Jim rolled his eyes at him, the action somehow fondly exasperated.
"Beg me, Johnny. Beg me for Mark Grint’s life, plead with me to spare him. Plead with me not to taint Sherlock, just this one time. Beg me." His words were low and whispered, but they echoed in John’s ears, seeping into his skin.
He watched Jim’s smug face blankly for a moment, his heart pounding in his chest. He clenched his fists brows furrowing as he got down on his knees. "Please." He murmured, his tongue burning on the word. Jim put a hand to his ear and leaned forward, John wanted to kick him.
"Please." he said a little louder. "Don’t hurt that kid, please."
Jim hummed discontentedly. "Is that it?" he asked with a dismissive grunt. "I guess you don’t care all that much." He pulled out his cell phone, and started tapping away at the keys. John’s eyes grew wide in realization, cursing himself.
"Don’t!" he cried. "Wait. I’m sorry, just… Please! Please! I’m begging you, please." He grasped the hem of Jim’s blazer, head hanging low. " Please." the whisper sounded so weak, and he hated his own desperation, his own willingness to do anything, so long as he could keep Sherlock safe.
Jim lifted his face with his finger, his claw digging into the delicate skin at the underside of John’s jaw, thumb brushing John’s bottom lip fleetingly. He looked into his eyes, before smiling softly.
7.7.
"What are you going to do about it, Johnny?" Jim taunted, his eyes traveling the length of John’s body leisurely, as though he could see right through the fluffy white jumper. It made John squirm mildly, like a pinned butterfly. "Your God said you must love and forgive every creature in existence, Angel of Mercy. That applies to the lowest insect, a sinner, and to me." He laughed cruelly, and John’s fists clenched. "Must be frustrating, knowing you have to love me, of all things."
"For you I‘d make an exception." John growled, light swirling between his fingers to become a bow and arrow that he pointed directly at Jim, gazing hard and steady, the purity of the arrow singeing the skin of his forehead, leaving a night black burn. Jim tipped his head back, the little wound healed quickly. He parted his lips, panting audibly, as though John’s threats got him off. They did in a sick way, which served only to make the angel angrier. "I swear I will shoot you right between the fucking eyes. If that doesn’t work, I’ve got holy sounds I’ve been meaning to try out."
The wanton expression didn’t leave Jim’s eyes, it merely burned fiercer. His gaze felt sticky, oily and slick, clinging to John’s skin until he felt dirty. "Picking up human swear words, Johnny?" he teased softly, tone heavy and breathless. "What a delightfully filthy little mouth you have." He ran his branded tongue over his lips in that revolting way, all lust and open desire, unfolding his legs to open them provocatively, smirking. "The things I could do with that mouth."
8. 8.
- Соскучился по Шерлоку, Джонни? Вижу, что да.
На войне как на войне.
Джон резко поворачивает голову, смыкает челюсти – Мориарти отшатывается резко, зажимает ладонью мочку уха.
У войны вкус крови, соленой и медной.
- Если ты проголодался, стоило просто об этом сказать, - Мориарти смеётся, слизывает с пальцев каплю собственной крови. – Вкусно было, Джонни?
- Не особенно, - говорит Джон. Он дышит тяжело, и пульс его частит, словно он только что пробежал стометровку; взгляд Мориарти опутывает его, как финишная лента. – Совершенно обычная кровь.
Исключительный детектив и исключительный преступник – Джон знает, как уязвить и того, и другого, для этого нужно одно и то же: сказать, что они не исключительны.
Бог его знает, почему для них обоих так важно мнение Джона, и никого другого. Но война научила Джона пользоваться ситуацией, не задумываясь о её причинах – как та война, что он оставил позади, так и та, в которую он вступил, поселившись на Бейкер-стрит.
На следующий день вместо обычной бутылки воды Мориарти приносит Джону треть стакана свежей крови. Он поит Джона, жестко держа за подбородок, и на его запястье выворачивающийся из хватки Джон видит свежий порез.
Джона рвет красным и жидким, Джона сотрясает от отвращения и ужаса, смешанного с восхищением. Как таких психов носит земля, как его не забрали в сумасшедший дом сразу из родильной палаты, как появляются, как додумываются до подобного такие абсолютные, идеальные в завершенности своей психопаты.
9. 9. На экране, куда выведено изображение с камеры, Джон пьет чай - просто чай, без круассанов - и улыбается Шерлоку тепло-тепло.
А Джиму от этого холодно-холодно, где-то внутри.
Джону нужен один человек - чтобы ему улыбаться и чтобы обязательно морщился от запаха круассанов. И другой - чтобы больше не дрожала рука, чтобы первому не было скучно и чтобы обязательно сходил с ума, мечтая остановиться и не находя ни одной причины это сделать. Ведь тогда он не будет пахнуть смертью, болью, пеплом, страхом и опасностью.
10.10. - Наши дети. Милые и гениальные. Кроме того, мы сможем править миром. - Он усмехается. - Eventually.
Все-таки английский? В самом деле? Слова кажутся понятными, но смысл – смысла в них нет. Но то, чего нет, может появиться. Смысл словам можно придать.
«Попытаться придать» - поправляет себя Джон.
- Мне кажется, тебе нужна жена…
Джим вздыхает, поглаживая его затылок, смотрит насмешливо. Эти глаза говорят: «Милый». Говорят: «Как ты не понимаешь?»
- Ты моя жена, и мне не нужна вторая, глупыш Джонни.
Что-то не так. Джон старательно моргает, ожидая, что зрение прояснится, слух прояснится, смысл происходящего прояснится.
- Ну, - глубокий вдох. Джон уже не уверен, что стоит пытаться, не уверен, что он прав, не уверен, что он в порядке. – Знаешь, я не могу родить, так что…
Горячее тело напротив, чужие волосы щекочут щеку, теплое влажное дыхание у уха.
- Ох, Джонни, дорогуша.
Растянутое имя, растянутая фраза, растянутые в почти-улыбке губы.
- Все хорошо, - руки на талии, цепляющиеся, заползающие под одежду, добирающиеся до кожи.
- Видишь ли, - щелчок. - I will fuck you until you can.
@темы: Шерлок Холмс, <3, Цитаты