Загадка добра: почему безусловно хорошие вещи случаются с безусловно плохими людьми (См. Бог)
Делала подарок для Лакина, он получился лажовенький, но как есть. Оставлю это тут, все у меня зачем-то тут валяется.
Хуйня хуйня много хуйниКогда-то очень давно, еще когда Шо только начинала отмахиваться крестом от материнских лекций и папиного ремня, она вычитала где-то фразу, которая стала для нее истиной в отношениях с парнями:
«Девочки, парни не понимают намеков. Говорите им все прямо, иначе они ничего не осознают!».
С того времени так и повелось.
Конечно, у девушки, в чьем арсенале было много, ОЧЕНЬ много других девушек, потребности в парнях не возникало долго – а когда появилось любопытство (лет эдак в шестнадцать), проблем никаких не было. Тау слишком привыкла говорить «я хочу», чтобы получить отказ. Она его и не получила. Александр был милым мужчиной лет двадцати (для Шошанны в то время он казался невообразимо далеким и недостижимым вплоть до первой бутылки вина), у него были трогательные голубые глаза и русые волосы. Не самый красивый, но он хорошо читал стихи, и Шо этого было достаточно. Она просто пришла, сказала «Эй, ты мне нравишься», и неделю-другую была довольна. Потом пришла скука – и они разошлись, пожав друг другу руки, и Александр по-прежнему присылал ей свои стихи, но Шо потеряла к ним интерес, поэтому просматривала только в ситуации редчайшей скуки.
Ей нравилось быть свободной, ей нравилось ощущать себя не связанной ни с кем ничем обременительным. И она всегда полагала, что все ее партнеры придерживаются примерно той же позиции. Иногда она поступала безжалостно, иногда – мягко, но от своего никогда не отступалась.
- Отвянь, - буркнул как-то Дер Мартер, сгоняя ее с места отчетом за прошедший месяц, и она соскользнула с его стола, напоследок фыркнув что-то на ухо. И Тау ненадолго задержала взгляд на сосредоточенно нахмуренных бровях, недовольно поджатых губах и вполне красивых для мужчины пальцах. На потрясных руках, так и быть. Окей, да, он неплох – но кроме этого, что еще?
Она не знала, почему ей понравилась эта каменная глыба. Решительно не понимала.
- Ты знаешь, что ты идиот? – спросила она как-то, прячась за ним, когда Корсак, их шеф, ляпнул какую-то форменную хреновину во время интервью, а потом сел в красную машину с откидным верхом и умчался в закат трахать какую-то красавицу. Отбиваться от разъяренных жителей, деловых партнеров и журналистов пришлось им. Но Шо цеплялась за любую возможность рявкнуть погрубее, она любила споры, она упивалась ими - а поэтому держаться в рамках образа доброй тихой секретарши ей было очень сложно. Авениру же было похуй – и это было хорошо. – Какого черта ты сдал машину в ремонт именно СЕГОДНЯ?
Дер Мартер попятился, кивая на поворот.
- Видишь велик и самокат? Хватай самокат, я – велик, и поехали.
Она расхохоталась так, что ему пришлось зажимать ей рот и извиняться перед журналистами. Шо укусила его за ладонь и, перехватив за запястье, потянула подальше от журналистов и самокатов.
Наверное, с этого все началось.
- Все дело в цвете твоих ногтей, дорогая, - говорит Шо, валяясь на кровати Авенира – там, где он сам валялся две минуты назад и вышел покурить. Блондинка, с которой он переспал, обиженно вскидывает глаза и морщится.
- Что не так с моими ногтями? Синий модный в этом сезоне!
- Да, но когда вы трахаетесь, он будет смотреть на твои ногти и татушку бабочки на шее, а не на тебя, - равнодушно ответила Тау, обнимая теплую еще подушку и лениво щурясь. Она зашла пять минут назад, чем немало смутила женщину и ничуть не удивила Дер Мартера. – Представляешь, когда он будет кончать, его единственной мыслью будет «вот это сиииний!». Тебе же не хочется, чтобы все было так, правда? – весело спросила она, покачивая ногой. Блондинка шмыгнула носом, схватила свой лифчик и умчалась в коридор.
- А ты знала, что раньше татуировки с бабочками делали себе только шлюхи?! – бросила Шо ей вслед, добивая.
Когда Авенир вернулся с балкона (от него пахло сигаретами, Шо отмахнулась от запаха как от чего-то несущественного), Тау раскинулась на его кровати так, словно ее сюда приглашали как званую гостью.
Кровать была еще теплой, Авенир еще не успел до конца одеться, и Шошанна не ощущала ревности. Уже хорошо.
- Теперь ты будешь заменять ее, - сказал Дер Мартер так, что Шо аж просияла.
- Правда?!
- Конечно. Женщина не женщина, если не варит кофе, - насмешливо ответил он, и Тау сдулась, натягивая одеяло на себя. – Вперед и с песней! Она ушла, прежде чем сделала мне что-то стоящее!
- Значит, она была плоха? – хихикнула Шошанна, но тут в нее полетела диванная подушка, и она, все еще глуповато улыбаясь, умчалась на кухню. В конце концов, в кофе всегда можно добавить афродизиак, примирительно решила она.
Пришло время использовать свой принцип, решила Шо, когда однажды увидела, что та блондинка (ее звали Мелани и она работала где-то на рецепшне, по большей части просто занимаясь ненужностями типа ксерокопирования и отправки копий на разные этажи) пришла уже без лака для ногтей. Мешать себе же иногда было полезно – тягаешься с достойным соперником – но временами это откровенно заебывало.
Короче говоря, в офисе, пока Корсак и милая Юи, стажерка из Японии (бог весть, что она тут забыла) отвернулись, она натурально прижала его к стенке и заявила:
- Ты мне нравишься.
- И… что? – спросил Дер Мартер после паузы, откровенно издеваясь. Ему на голову чуть не упал отчет о доходах какого-то знатного политика в стиле «Так надо оформлять отчеты, мелкотня!», и Тау нашла бы это забавным, если бы не спокойно-выверенное выражение лица Авенира. Шо вскинула бровь и посмотрела на него как на умалишенного.
- Как это «что»? – нахмурилась она, - давай выйдем.
Авенир убрал ее руку со своего плеча деликатно и демонстративно брезгливо – чтобы на место поставить. Не получилось – она преградила ему путь так, словно он являлся кисейной барышней, а она – злым Шреком, которому попалась не баба, а упрямая ослица.
- Ты не предполагала… - Авенир перехватил и вторую руку девушки за запястье, - что мне это может быть не интересно?
Шошанна выглядит удивленной, но не огорченной.
- Я предполагала, тебе плевать, с кем спать, - прямо заявила она. Мимо них проходила старушка Элли, милая женщина, которая должна была вот-вот выйти на пенсию. Она подавилась своим бутербродом, и Шо кротко ей улыбнулась. – Ты же спишь с Мелани.
- Но Мелани хороша.
- Она блондинка. Я определенно лучше.
- Ты несешь бред…
- Поэтому я разрешаю тебе меня трахнуть, - закончила она величественно. Ну конечно, она же хороша, она же невероятна, а эти руки, а эти ключицы, а эти…
- Нет, спасибо. Не интересуюсь, - отмахнувшись от нее как от назойливой мухи, Дер Мартер направился в свой кабинет. И тут Шо замерла, побледнела и онемела. Вообще-то, она сменила очень много состояний в считанные секунды. Никто и никогда ее так не злил – не мудрено ли, что широкую спину мужчины она проводила ненавидящим взглядом?
- Ну и вали! Вали, импотент хренов! - она махнула рукой, едва не сбив с ног мелкого офисного работника, и оскалилась. – Пельмень! Еблан! Иди к своей Мелани и целуй ее… в ксерокс! – она круто развернулась, а весь офис смотрел ей вслед, удивленно вскинув брови. Авенир неторопливо размешал свой кофе и сделал несколько глотков.
Пожалуй, так сердце Шо еще никто не разбивал.
Был корпоратив, и Тау решила остаться. Корсак заказал шлюх, которые все равно не пришли вовремя, много алкоголя, врубил громкую музыку – вообще был инициативным малым – и Шо чувствовала себя в подобной обстановке абсолютно спокойно. Где-то посмеявшись, где-то отругав парочку, которая решила было устроить сексуальную сцену прямо на столе с принесенными закусками (а Тау еще не успела их распробовать), она не сразу нашла Авенира, который с видом человека явно потерявшегося сидел в углу и пытался читать. Как можно было читать при таком хреновом освещении (кто-то разбил лампу – вероятно, сам Корсак), Шо не знала, но этот вариант натолкнул ее на мысль. Она круто развернулась подошла к одному из столов с выпивкой, еще колеблясь в своем выборе. Шошанна облизнула губы, обхватила бутылку виски за горлышко и поплелась в женский туалет.
От нее несло алкоголем за версту, и Дер Мартер на короткий миг даже дезориентировался, рассматривая едва стоящую на ногах девушку. Волосы Шошанны были растрепаны, пиджак был черт знает где, а одежда так сбилась и скомкалась, что она мало походила на организованную и точную в исполнении обязанностей секретаршу. Она вообще мало походила на что-то приличное.
- А-а-а…венир, - пробормотала она в полупьяном бреде, протянув слабую руку, улыбнулась глуповато, и закрыла глаза.
- Она напилась к чертям собачьим, - объявила Герда, сорокалетняя женщина с вечно трагическим выражением лица. Она придерживала Шо за талию, пока та, уткнувшись ей носом в широкое и мощное плечо, бормотала какой-то милый пьяный бред.
- Я заметил, - иронично ответил Авенир и, протянув руку, резко потянул девушку к себе. Та врезалась в него, вцепилась руками в смятый после столкновений с невероятным количеством людей, и засопела. Хотя Авенир не видел ее лица – только склоненную макушку (хер знает, почему Шо была не на каблуках, но оно и лучше), он догадывался, что глуповато-счастливая улыбка не сошла с ее лица. – Она же была трезвой, - пробормотал он себе под нос и сдвинулся было в сторону, но Шошанна обхватила его за пояс так цепко, что ему пришлось еще и ее подхватить, чтобы она, перебирая ногами, не грохнулась. – Шо, ну ты вконец ебанулась? – спросил он тише.
- Не-е-ет, я обмываю мою несчастливую любовь! – гордо ответила брюнетка и зажмурилась. Потом еще приложила тыльную сторону ладони куда-то к виску, потому что прикрыть глаза ей представлялось невозможным. Авенир уловил сильный запах виски, исходящий от ее кожи, словно она вся им обливалась, и поморщился. Герда кашлянула явно с намеком, и Дер Мартер обернулся, услышав ее оклик:
- Вы можете забрать ее домой? Потому что у меня… как бы свидание.
- Ооо! – взвыла Шо, - несправедлив этот ебаный мир! – она всхлипнула шумно, - даже у женщины с накладной грудью будет свидание, но не… не у м-меня, - пробормотала она слабо, и Авенир ненадолго переместил ладонь ей на шею, прикидывая, можно ли ее убить. На короткий миг глупая, идиотская, абсолютно ненормальная мысль ударила ему в голову: а что, если…
- Да, я могу забрать ее, - согласился он, отмахиваясь от ярко-красной вспышки перед глазами.
- Авении…Веня… Венечкааа…
- Только я без машины.
- Ничего страшного, у нее в пиджаке, - Герда махнула куда-то в сторону входа, - ключи от ее машины.
- И жизнь без тебя не жизнь, понимаешь? – все ныла девушка под ухом.
- Да как не жизнь, ты ж не сдохнешь все никак, - рявкнул Авенир, подхватил Шо, кивнул Герде и потащил напившуюся идиотку за собой, легко пробивая себе дорогу сквозь полупьяный сброд.
Ночевать было решено у нее. Единогласно в буквальном смысле этого слова. Тащиться было далеко, вызывать такси тоже – а еще была одна мысль. Шошанна не прекращала лепетать хуйню – МНОГО ХУЙНИ – и Авенир молча, неторопливо оттолкнул ее от себя – она не упала, а нелепо-демонстративно раскинула руки-ноги, оперлась о стену и заскулила, обхватывая узкое плечо рукой. Авенир выдохнул, бросил ключи на тумбу и сделал к ней оставшиеся два шага.
Тело у нее было расслабленно-податливым, и глаза – полуприкрыты, и она первая потянулась к нему, уже не лепеча какой-то бред. Дер Мартер подхватил ее за талию, потянул ближе - они целовались резко, сталкиваясь зубами и языками, словно просто очень давно не виделись; Авенир был напористее – девушка поддалась, выдохнула и отдала ему первенство, расслабленно прикрывая глаза, чувствуя, как успокоение отдается покалыванием в кончиках пальцев, а от легкого возбуждения явно кружило голову.
Он запутался пальцами в ее волосах, ощущая, как она напряглась, едва он оторвался от нее. Дыхание у Тау сбилось. Шо пробормотала что-то сквозь поцелуй, вздрогнула и потянулась к нему, обвивая шею руками. Она была мягкой, податливой, даже опасно-послушной. На губах остался мятный привкус из-за конфет, которые Шо жрала постоянно, однако даже это приятное ощущение было ничем в сравнении с тем фактом, что абсолютно никакого вкуса алкоголя во рту у Тау не было. Вообще.
- Доигралась, - выдохнул Авенир тихо, хватая девушку за шкирку и швыряя в душ. Та зашипела как кошка, когда на нее обрушилась ледяная вода. Дер Мартер невозмутимо посмотрел на то, как одежда прилипает к ее телу, вскинул брови и… не увернулся от летящего в лоб флакончика с духами.
- Ты охуела? – поморщился мужчина, потирая красный след от Dior (элитный след, мать его, подумал он иронично) на лбу. Вывалившаяся из душа Тау, растрепанная, злющая как черт и недовольная, вцепилась в предложенное полотенце и набросила его на голову.
- Ты просто дрянь, - пробормотала она и вслепую двинулась в коридор (судя по тому, что ни разу не врезалась ни во что вокруг, это было не впервой), а Авенир, рассматривая стекающую с девушки воду, двинулся следом.
- Пол не мой, конечно, но ты бы разделась.
Злая Шо – кажется, действительно злая – стаскивает с себя одежду, швыряет ее на пол. Она не смущается своей наготы – а Авенир все же не импотент, чтобы не пялиться – и плетется в спальню.
- Спокойной ночи, - слышится ее ровный голос, и Авенира срывает.
Она хлопается на кровать нелепо-смешно, тараща на него глаза и рассматривая как явный объект для матного оскорблимента. Ее запястья, придавленные его руками, кажутся слишком тонкими. До заманчивого и отдающегося хищного ощущения в сжатых зубах. Желания наклониться, обхватить за шею и вдавить в мягкую постель, посмотреть на потемневшие глаза, ощутить, как она вскинется под ним и напряжется, словно натянутая струна. Он уверен, что, несмотря на напускную злость, она бы поддалась. Почти сразу.
Авенир ничего не делает.
- Ты разве этого добивалась? – голос звучит непривычно низко, и она ежится, но не вырывается. Смотрит спокойно-равнодушно.
- А разве они тебя удовлетворяют? Хоть одна из них? – взгляд темнеет сам по себе – от сдерживаемого напряжения. – Я же вижу. Они на один раз, на два, на три – но я лучше, - он не закатывает глаза, потому что видит: Шо говорит всерьез.
- Почему ты считаешь себя лучше?
- Потому что я лучше. Я сильнее их, сильнее многих, - она щурится и приподнимается, несмотря на хватку, и пошатывается слегка, дрожит, но смотрит в упор. – Почти как ты.
Дер Мартер чувствует напряжение – и ее, несмотря на самоуверенные слова – и свое. Это слишком много – позволить перевалиться через стену, опрокинуть чашу терпения. Это просто…ну не идиотизм же?
- Хорошо. Будем жить по принципу «я просачиваюсь, ты отвлекаешь», - выдыхает он наконец.
Больше никаких предложений светлой и прекрасной любви не было. А секс был и правда хорошим.
*
Он не думал, что все это будет сложнее кучки зубочисток. Собрать, привести в порядок – но дело было не за этим. Авенир не особо распространялся на дрянь вроде глубоких страданий и ревности, однако был наблюдательным. Порой наблюдательность шла во вред – где-то в груди змей-собственник шипел и ерзал недовольно, но временно сворачивался и помалкивал.
Иногда Шо была глупой, иногда умной, иногда несла хуету, иногда ничерта не делала, а иногда проявляла чудеса податливости и делала все сама – от уборки до готовки. Авенир подумал, что вариант «жить вместе» был не так уж и плох.
А потом она стала пропадать.
Она не уходила на день-два, только на вечер. Однако от нее несло сексом и дешевыми барами, сигаретами (она не курила, но ее партнер – явно), а взгляд был такой обезумевший, что Дер Мартер не знал, как реагировать. Он бы вышвырнул ее за шкирку, если бы знал, что дело в блядском характере – но он видел, что не то.
- Мне кажется, или ты слегка завралась? – спрашивает он, выхватывая из ее рук чашку и разворачивая к себе.
- Почему завралась? – спрашивает Шошанна яростно, так, словно он убил всю ее семью и не погнушался надругаться. – Я не говорила, что не иду куда-то. Я просто взяла и пошла.
- Заиграешься, - предупреждает он сквозь зубы, удерживая ее на месте. Она нервничает – нервничает! – и вырывается, шарахается его хватки, словно убегает от ожога.
- Не трогай меня, ладно? – взгляд у нее горит, плещется возмущением, гневом и… страхом. Страх этот так отчетливо виден, что Авенир невольно удивляется. Грубый секс был, ругань была – этого не боялась. И причина кажется странной, словно играет где-то на периферии сознания, машет хвостом и намекает, но он не может ее уловить.
Через несколько дней Шо сидит на стуле, болтая ногами в воздухе и жует печенье. Она измученная, но довольная – и он расслабляется, проходит мимо и ерошит ей волосы.
- Рад, что у тебя хватило мозгов смотаться от тех идиотов с камерами, - Шо вздрагивает, ежится и сжимается, нехотя утыкаясь носом в чашку с горячим молоком. Авенир смотрит на сжавшуюся девушку, переводит взгляд на плотно сжатые губы и осторожно обхватывает ее за плечи – мягко, но по-собственнически, напоминая, утверждая.
Он терпелив.
Она сбрасывает его руки со своих плеч и улыбается натянуто.
- Эти ублюдки медленно бегают.
Ему кажется, что он ужасно устал.
Она не прижимается к нему почти никогда (он не был сентиментальным, однако это бросалось в глаза), никогда не представляла его как «своего», не позволяла прикасаться больше, чем требовала обстановка, и вообще в руки не давалась. Что-то шло под откос, и это что казалось Дер Мартеру теперь не настолько тайным.
Он видел, что она просто не умела. Ее хватало на «загореться» и «сбежать». Тау по-прежнему тянулась к нему – но малейшие поползновения в ее сторону, попытки свести все к чему-то мягче, чему-то легче, чему-то, что можно принять как глупое и приевшееся «вместе» приводили к тому, что она захлопывалась в себе как шкатулка и оставалась в лучшем случае немой, в худшем – агрессивной.
Однажды Тау едва не обжигается, когда он просто протягивает к ней руку – чтобы помочь. Она сжимается, опускает руки и опрокидывает на себя горячую воду из чайника – почти кипяток – и долго потом хнычет на этот счет. Гримасничает, шутит, издевается откровенно - лишь бы не продолжать тему разговора.
- А если бы это был кипяток, представляешь, что бы было? – она смеется спустя час, словно ничего и не было, но во взгляде виднеется замешательство, стыд, полнейшее неумение и все тот же страх. Авенир не выдерживает и тащит ее в гостиную. Разжимает руку на запястье и кивает на диван.
- Сиди.
- А… Зачем? – Шо уставилась недоуменно и недоверчиво, словно он объявил ей о скорой свадьбе. Но села, отметив, насколько сильно Авенир помрачнел.
- Пообещай мне просто, - Дер Мартер садится напротив, придвигает стул почти впритык – да так, что отстраниться – только падать на спинку дивана. – Не дергаться и не двигаться. Я…
- Погоди-погоди, - девушка вскинулась и замахала руками, - если это что-то из тех твоих ненормальных штучек, то я в этом не участвую.
- Нет, - мужчина одарил ее снисходительно-бодрым взглядом и усмехнулся. – Ненадолго. Просто не дергайся и не мешай мне. Пообещай.
У него самого слегка подрагивали пальцы от волнения и интереса – это было нужно, это было просто необходимо. Он видел, как Шошанна напряглась, буравя его взглядом, как сжала одну руку в кулак. А потом расслабилась.
- Хорошо. Но недолго, - и девушка затихла, сидя ровно и опираясь руками о диван. Авенир нахмурился и протянул руку. Во всяком случае, он знал, что надо_попробовать_.
Очертить открытую шею, выступающие ключицы, обойти вниманием рукав яркой футболки, провести кончиком ногтя вдоль внутренней части руки. Авенир поднял взгляд на Шо – напряженная, словно перед прыжком, взвинченная до предела, выведенная из себя так, словно ей угрожали. И еще – страх, липкая дрянь, к которой он уже начинал привыкать – во взгляде. Не хотел привыкать.
Он коснулся выступающих венок на запястье, чувствуя, как ее пальцы тут же вцепились в обивку дивана сильно до тошноты. Дер Мартер нахмурился, поднял взгляд вверх и грубовато коснулся приоткрытых губ, очертил нижнюю, коснулся подушечками пальцев щеки, скулы, убрал за ухо прядь волос.
Она откровенно паниковала.
И боялась не его – ситуации. Открытая до предела и вздрагивающая от мягкого ласкающего жеста. Шошанна привыкла действовать резко, грубо, на «авось», чтобы потом не расплачиваться и не думать. Не привыкла стыдиться, потому что потом уходила из жизни человека, не жалея и не скучая. Не привыкла вести нормальную жизнь, свыкаясь и потопая в простом вероятном «еще, больше, всегда, часто, новые и новые люди, ярко, весело, хорошо, затерялась – спокойно».
Когда он отшатывается, она вскакивает на ноги и порывается уйти. И ушла бы – Авенир думает над тем, что ушла бы насовсем, если бы не обхватил за плечи и не прижал к себе. Грубо получилось, неаккуратно – и черт с ним.
- Пусти меня! – рявкает сквозь зубы и шипит яростно, словно ей решать. Иногда казалось, что это действительно так.
Авенир игнорирует ее и попытки вырваться.
- Пусти, - говорит тише.
Они стоят в центре гостиной как два идиота, но оно того стоит. Проходит минут пять молчаливой борьбы, упорства и резкой смены настроения – мало, так мало, что даже смешно. Дер Мартер думает о том, что будь на его месте кто-то другой – не удержал бы. Ему очень хочется, чтобы так оно и было.
Значит, так и будет.
Ее плечи понемногу расслабляются, дыхание успокаивается. И когда он отпускает ее, она отходит – конечно, отходит – но не резко, а медленно. Словно в раздумьях.
- Я…к себе. Позови, если что, - не обернулась, но больше и не надо. Авенир кивает и, подхватывая со стола газету, идет на кухню.
- Я сделаю ужин.
Через двадцать минут из кухни доносится запах подгоревших блинов и чая. Слышится звук шлепающих по полу босых ног, возмущенное «откуда у тебя руки растут?!» и скрип стульев.
Так и живут.